- 11 -
Глава 6. Подарки
Эльфы и люди всегда недолюбливали друг друга. Вернее, это старший народ недолюбливал людей, а люди эльфам просто завидовали. Завидовали их долгой жизни, счастью, которым светились их глаза, когда они смотрели друг на друга, идеальному порядку в обществе, традициям, берущим истоки глубоко в водах реки Времени, и возможности творить магию.
Старший народ презирал людей за эту зависть, а также за то, что те мечтали стать похожими на старший народ, но ничего для этого не делали, хотя могли бы, стоило только изменить законы, принципы воспитания и мировоззрение. Хомо обыкновениус не желали трудиться над собой, а хотели получить идеальное общество, идеальную жизнь и идеальную судьбу одномоментно, не прикладывая усилий. Что поделать? Люди – создания дня, они поздно встают, поздно ложатся, их природе противно напряжение, они стремятся вперед, но всегда ищут самые простые пути. Не всегда правильные, но легкие. Эльфы же – создания утра, они сотканы из материи света и рождены в гармонии с природой. Они любят трудиться и постоянно совершенствуются сами и улучшают мир вокруг себя. Люди и эльфы никогда не сблизятся, никогда не поймут друг друга, однако вынуждены жить вместе, делить землю и пищу, и даже сотрудничать.
Ирлес Ландал не любил людей еще за одно качество, которое прочие эльфы предпочитали не замечать. За жадность. Человек – существо не только завистливое, но и жадное, а потому опасное. За триста семьдесят четыре года жизни Ирлес повидал много людей, которые приезжали в Ил’лэрию за живыми фигурками, заряженными магией амулетами, волшебными шкатулками, дарящими приятные сны, и прочей ерундой, на которую эльфам жаль тратить драгоценное время. Все люди, с которыми пришлось торговать Ирлесу, хотели получить как можно больше, они сбивали цену, хотя эльфы называли минимальную сумму и никогда не пытались нажиться на торговле. Люди не хотели понимать этого, торговались и вдобавок к покупкам выпрашивали бесплатные пустячки, вроде сережек или подвесок для жен и невест.
Ирлес злился. Представители рода "хомо обыкновениус" так до сих пор и не уяснили, что деньги, самоцветы и вообще материальные ценности значат для эльфов много меньше, чем для людей. Он с удовольствием посветил бы свободное время освоению искусства составления лечебных зелий, но был вынужден заниматься торговлей. Только крон имеет право создавать магические предметы на продажу, и только крон может взамен потребовать от человека помощи. Как это ни противно, но эльфы иногда обращались к людям за помощью, в основном там, где требовалась физическая сила или нестандартный подход. Люди мыслили иначе, чем эльфы. Старший народ, за века привыкший пользоваться магией, использовал ее везде, где только мог, а люди, которых природа обделила этим даром, вынуждены изобретать. Некоторые механизмы людей были энергетически выгоднее магических уловок эльфов. Поэтому, несмотря на тайную неприязнь, Ирлес уважал людей. В одном из его городов стояла огромная водяная мельница, мелющая зерно при помощи силы реки.
Второй причиной, по которой Ирлес продолжал общаться с людьми, была история. Так сложилось, что хомо обыкновениус сыграли в истории старшего народа большую роль. Именно человек нашел в землях эльфов Lihaudalaell – источник здоровья, заживляющий раны, развязал первую войну и подарил величайшее сокровище – вещую звезду Diehaan.
Старая, как сама Ил’лэрия, легенда гласит, что когда первый хомо обыкновениус впервые пришел в земли эльфов, он был стар и умирал от страшной болезни, разъедающей внутренности. Человек шел к старшему народу за помощью, но эльфы отказались помочь старику, болезнь зашла слишком далеко. Незнакомец настаивал, и говорил, что получил знак, свидетельствующий о полном исцелении. Старшие посмеялись над сумасшедшим, поселили его в домике на окраине леса и благополучно забыли о глупом старике.
Через год крон, совершая очередной обход земель, увидел старика.
- Как ты исцелился? – спросил он человека.
- Меня вылечил мальчик. Взрослые отказались дать мне лекарство, а ребенок пожалел.
- Какое лекарство он тебе дал? – поднял брови эльф.
- Не знаю. Оно было очень горьким на вкус и пахло тиной.
- Зеленое тягучее варево? – уточнил крон.
- Именно.
- Это было не лекарство, а питательный бульон, укрепляющий силы. Он варится из семи трав и настаивается на семи водах, он не мог тебя вылечить.
- Однако я здоров. Все произошло в точности, как мне предсказано.
- Кто и где сделал тебе предсказание? – спросил крон.
Старик отвел эльфа в лес, где между пятью толстыми соснами была большая прогалина, по периметру поросшая ежевикой.
- Я ничего не вижу.
- Я тоже, - признался старик. – Но именно здесь я услышал предсказание. Я спал, когда земля подо мной засветилась, и раздался голос. Тихий, завораживающий. Сначала он прошептал что-то на незнакомом языке, а потом пообещал исцеление.
- И ты поверил? Не подумал, что голос тебе приснился? Духи земли не станут говорить с первым встречным.
- Может, для меня они сделали исключение? Ведь в ту ночь мне исполнилось ровно сто лет.
Услышав это, крон вернулся в город и созвал совет старейшин. Мудрецы совещались недолго, они нашли ребенка, которому исполняется ровно век, и в ночь его рождения отправились в лес.
Эльфы встали в центре поляны, взялись за руки и зашептали заклинание, поднимающее духов. Почва под их ногами засветилась, но земля не разверзлась. Старейшины поняли, что духи тут не при чем. Тогда они поставили в центр ребенка, и как только его ноги коснулись света, пробивающегося из-под земли, эльфы услышали голос:
- Твоя судьба писать чудесные картины. Ты станешь величайшим художником тысячелетия. Твои полотна будут заставлять плакать, радоваться, любить и ненавидеть, одним мазком кисти ты будешь менять настроение тех, кто посмотрит на твои работы. Слава о тебе пройдет через века!
- Кто ты? – робко спросил мальчик обладателя голоса. – Можно ли тебе верить? Ведь я всегда хотел работать с деревом, а ты говоришь: "рисуй картины". Покажись, чтобы я мог посмотреть в твое лицо!
- Ты можешь мне верить, - произнес голос, – мои предсказания точны.
Свет стал ярче. Мальчик отошел в сторону, и эльфы увидели, как из-под земли поднимается звезда. На минуту она зависла над головами собравшихся, а потом взлетела ввысь и заняла место между Галатэрией и Бархантоном.
Маленький эльф, получивший первое предсказание, действительно стал величайшим художником, а звезду назвали Diehaan – "Вещающая в столетие". Каждый ребенок, в свой сотый день рождения приходит к ней за предсказанием.
Двести с лишним лет назад Ирлес тоже получил предсказание. Звезда объявила, что ему суждено стать одним из лучших кронов в истории Ил’лэрии, а также заниматься тем, чем ему никогда не нравилось – торговлей с людьми. Ирлес смирился и добросовестно выполнял свой долг, однако сегодня... сегодня он впервые задумался о том, можно ли верить Diehaan.
Правитель Гланхейл принял крона на веранде, с которой открывался чудесный вид на весенний дворцовый сад. Цвели вишни, нежно-голубым покрывалом укрылись кусты родонериуса, белые камни дорожек обрамляли розовые плисии, беседку у пруда обвили тугие плети усыпанной колокольцами соцветий поливики. Гланхейл сидел за небольшим круглым столиком, на котором стояли две пиалы крепкого зеленого чая, и вдыхал аромат цветов. Его светлые волосы были собраны на затылке в тугой пучок, синие глаза чуть прищурены, распахнутая шелковая рубаха обнажала белую гладкую, словно мраморную, грудь. Длинные изящные тонкие пальцы неторопливо перебирали кружева рукава.
- Прости, что побеспокоил тебя так рано, - поклонился Ирлес.
- Не страшно, - Гланхейл склонил голову в знак приветствия. - Geliah anenala7).
- Geliah anenala hilaan8).
- Садись.
Крон опустился в плетеное кресло и посмотрел туда, куда смотрел правитель.
- Чудесный сад, - похвалил Ирлес.
- Благодарю, - наклонил голову правитель. - Я сам вырастил его и собственноручно выложил все дорожки. Только беседку рядом с прудом сделали люди. Когда-нибудь я научусь резьбе по дереву и тоже стану создавать красоту.
- Ты уже создал красоту.
- Нет предела совершенству. Какое дело привело тебя ко мне?
Крон вздохнул и отпил из пиалы.
- Не знаю, как выразить то, что чувствует мое сердце. Слова куцы и однобоки, они не смогут в полной мере отразить мои опасения.
- Кажется, я догадываюсь. Дело в Хейлайле? Вчера ей исполнился век.
- Моя дочь получила странное предсказание, - крон запнулся. - Либо Diehaan теряет силу, либо Ил’лэрию и весь наш народ ждут тяжелые времена.
Тонкие брови Гланхейла поползли вверх.
- Моя дочь, - пояснил Ирлес, - станет одной из тех, кто породнится с человеком и потеряет магию.
Правитель молчал. Крон не осмелился перебить размышления Гланхейла, он взял пиалу и вдохнул успокаивающий аромат липового цвета.
- Хейлайла уверена, что Diehaan предсказала именно это? - спросил, наконец, правитель.
Ирлес кивнул.
- И сколько будет... выхолощенных9)?
- Неизвестно. Возможно, звезда говорила о трех или четырех эльфах, а может, о десятках или даже...
- Нужно узнать, кто еще получил подобные предсказания, - задумчиво произнес правитель. - Но так, чтобы никого не побеспокоить. Если у нас есть повод для волнений, мы это выясним, а если дело только в твоей дочери...
- Понимаю, - склонил голову крон. - Вы поручите это дело мне?
- Да. Отправляйся в архив, перепиши всех, кто стал совершеннолетним в ближайшие десять лет, и поговори с ними о предсказаниях. Так мы узнаем количество выхолощенных и масштабы бедствия. Если оно имеется. А Хейлайла... тебе придется с этим смириться. Или верить, что Diehaan сошла с ума.
Ирлес поднялся и поклонился.
- Я выполню твой приказ.
- Khala eriler liehn. Да благословят тебя боги.
* * *
"В
семилостивейшая Айша!" – мысленно содрогнулась Сиянка, увидев очередного "жениха" и сжала в руке подарок матери.
Больше всего господин Скогар походил на живой труп: высохшая, словно земля под палящим солнцем, кожа обтягивала неровный бугристый череп, под запавшими глазами синели круги, шея, небрежно прикрытая цветастым платком, могла принадлежать только древнему старику, впрочем, как и руки. Длиннополый камзол из ил’лэрийского шелка болтался на Скогаре, словно на пугале, он либо резко похудел, либо чем-то болен. Неизлечимо болен. А, скорее всего, умирает.
Торговец поклонился, и Сиянка явственно услышала скрип его суставов.
- Здравствуйте, ваше величество. Дамы...
Скогар распрямился и вперился в лицо Фархата. Девушка посмотрела на отца, вне всяких сомнений этот человек не годится ей в мужья, каким бы умным и предусмотрительным он ни был.
- Здравствуй, Скогар, - поздоровался король. – Ты все еще болен?
Сиянка вздрогнула. Отец назвал гостя на "ты", а значит, хорошо его знает, а это значит, торговец чем-то заинтересовал короля, и значит...
Пальцы, сжимавшие берегитовую шкатулку, побелели от напряжения.
- Я здоров, - Скогар снова поклонился. – Благодаря врачам, которых вы прислали.
Всемилостивейшая Айша! Отец присылал этому мертвяку врачей!
- Они полностью исцелили меня, я поправлюсь и избавлюсь от этих ужасных пятен. Надеюсь, мой вид не испугал вас, - Скогар поклонился, глядя на Сиянку, и по спине девушки пробежали мурашки.
Вот он, человек, за которого она ни за что не выйдет замуж. Лучше прыгнуть с крыши, утопиться в болоте, повеситься в спальне... но его руки и губы никогда не дотронутся до нее.
- В противном случае, - продолжил торговец, - верю, что хотя бы мой подарок не покажется вам отвратительным.
Два темнокожих человека с огромными, с хорошие дыньки, мускулами, внесли в приемную залу большую кадку, в которой росло дерево.
- Это райские яблоки, - пояснил господин Скогар. – Лучшее лекарство от всякой хвори.
- Благодарим тебя, - кивнул Фархат. – За подарок и за визит.
Живой мертвяк удалился, но облегчения Сиянке это не принесло. Она видела, как заинтересован отец в этом человеке. Неужели он действительно хочет выдать единственную дочь за... труп? Пусть возьмет его себе в помощники, пусть сделает главным советником, особо приближенным, только пусть не кладет его в постель наследницы престола!
Огюст назвал имя следующего гостя, но Сиянка больше ни на кого не смотрела, она кусала губы и изо всех сил старалась сдержать дрожь в руках. Ее перестали интересовать молодые люди и мужчины, по-очереди заходившие в приемную залу и преподносившие дорогие подарки. Перед внутренним взором девушки стояла полуистлевшая фигура из детских ночных кошмаров.
Прием продолжался до вечера. Когда свой дар преподнес последний претендент на руку и сердце Сиянки, его величество пригласил гостей в столовую, где накрыли длинный стол.
Фархат сел во главе, усадив по правую и левую руку подле себя жену и дочь. Рядом с девушкой занял место темноволосый красавец Сен-Симон, рядом с королевой Фархат усадил господина Скогара.
Первый тост подняли за великого правителя Сартра, второй – за прекрасную Сиянку, третий – за процветание королевства, четвертый – за великое будущее страны, а дальше девушка сбилась со счету. Ее сердце колотилось, пальцы дрожали, и она выпила целую рюмку красного вина, чтобы немного успокоиться. Но как было успокоиться, когда напротив сидит страшилище, которое родной отец прочит тебе в мужья?
Сиянка повернулась к Сен-Симону и тихонько вздохнула. На него хотя бы смотреть без отвращения можно, впрочем, этот юноша тоже не подарок. Девушке всегда нравились брюнеты: мужественные, с ясным взглядом, снисходительной улыбкой и широкими жестами. Только в отличие от принца далекого королевства, ее муж должен вести себе уверенно, а не развязно. Но, несомненно, Сен-Симон лучше живого мертвеца.
- П’гиятного аппетита, ваше высочество, - произнес молодой человек. – Позвольте за вами поухаживать.
Принц налил королевне вина, придвинул ближе блюдо с копченой вырезкой, собственноручно положил в фарфоровую тарелку ее высочества Сартрские Колобки – гордость королевского повара. Девушка рассеянно принимала знаки внимания, но заставить себя проглотить хотя бы кусочек, не могла. Ее взгляд постоянно возвращался к господину Скогару, отчего сердце тревожно екало, а левая рука под столом крепче сжимала берегитовую шкатулку.
Подарок матери Сиянка взяла с собой ради успокоения. Сегодня отец ничего не решит, завтра он устроит всем этим богачам настоящее испытание: охоту или даже турнир, на котором каждый покажет собственную доблесть. После станет подолгу беседовать с претендентами, присматриваться к тому, кто как держит вилку, как ведет себя с соперниками. Фархат не будет торопиться, однако если он в самом деле настроен сделать наследником престола торговца, действовать нужно быстро.
За столом завязалась оживленная беседа. Порядком выпившие господа перестали стесняться его величества, возможно, каждый из них мысленно уже называл Фархата "папой", однако Сиянка видела, что король совсем не пьян. Ни красное вино, ни водка, ни заморские сивухи на короля Сартра не действовали, единственное, что могло свалить отца с ног, синее вино, но сегодня на столе его не было. Фархат рассеянно кивал, соглашаясь с какой-то умной мыслью, высказанной Скогаром, и зорко следил за присутствующими.
- Дорогие гости! – вдруг громко произнес король и поднялся.
В пиршественной зале мгновенно воцарилась тишина.
- Мы с вами находимся в затруднительном положении. Обычно правитель, особенно правитель такого большого королевства, как Сартр, возводит на престол сына, или даже бастарда, а дочь отдает замуж за наследника одного из соседних царств. Но только не я. Моя Сиянка, не сможет самостоятельно управлять королевством, но она знает, что нужно этой стране и будет хорошим помощником моему преемнику и хранительницей традиций. Я пригласил вас во дворец, чтобы выбрать достойного короля, способного управлять Сартром, обогатить его и расширить его границы.
Фархат произнес последние слова с такой же интонацией, как всю предыдущую речь, ни сделав паузы, ни подняв бровей, однако именно это являлось для его величества самым важным: способность будущего правителя вести переговоры, захватывать новые земли, воевать.
- Чтобы выбрать лучшего из лучших, - продолжал Фархат, - я приготовил испытание. Знаю, многие привезли с собой не только подарки, но и оружие, боевых коней, доспехи и гончих псов, ожидая, что я устрою охоту или турнир. Все это вам не пригодится.
Сиянка непонимающе посмотрела на отца.
- Меня не интересует ваша военная подготовка, - поморщился Фархат, - безразлично, хорошо ли вы держитесь в седле, умеете ли стрелять и можете ли подкрасться к оленю. Охота – охотникам, война - солдатам. За короля дерутся его воины. Ваша задача – руководство. Ваша доблесть – предусмотрительность. Ваша слава – ум. Поэтому в первую и единственную очередь я буду оценивать вашу сообразительность, дальновидность и смелость. И первый вопрос я задам прямо сейчас.
- Ваше величество, - услышала Сиянка шепот матери, - не считаете ли вы, что выбрали не подходящее время для расспросов? Гости пьяны.
- Не считаю, - отрезал король. Я хочу знать, способны ли они будут собраться, если враг подойдет к стенам столицы во время пирушки. Итак, у стен Тротса враг. Ваши действия.
Король сел. Молчание затягивалось. Гости не ожидали, что испытание будет ждать их за праздничным обедом, и тем более не ожидали, что придется не драться на турнире, а отвечать на глупые вопросы.
- Я п'гикажу зак'гыть во'гота, - произнес Сен-Симон, вальяжно откинувшись на резную спинку стула. - Собе'гу на к'гепостной стене лучников, объявлю военный сбо'г, а сам, в целях безопасности ко'гоны, вместе с семьей и д'гагоценной суп'гугой, - принц покосился в сторону Сиянки, - зап'гусь в подземельях. У вас ведь есть тайный ход на подобный случай?
- Есть, - криво улыбнулся Фархат. - Кто следующий?
- С вашего позволения, - подал голос горбатый де Лори, - я не стал бы прятаться. Королеву, безусловно, следует охранять, но место короля рядом со своими поданными, на крепостной стене. В конце концов, если положение настолько бедственное, я тоже буду участвовать в обороне. Я могу сбрасывать на голову противников камни и поливать их горящим маслом.
7) Geliah anenala - эльфийское приветствие и пожелание здравствовать и приумножать мудрость.
8) Geliah anenala hilaan - ответное эльфийское приветствие и пожелание здравствовать и приумножать мудрость.
9) Выхолащивание – процесс, при котором среди старшего народа рождается все больше эльфов, лишенных магии. В перспективе – полное исчезновение магии, смешение эльфов с людьми.
