- 36 -
Вместо ответа Эргхарг послал своему луноликому образ слепящего огненного шара. Янек не понял значение видения, но переспрашивать не стал. Если дракон захочет, расскажет позже.
"Надеюсь, тот ключ действительно исполняет желания", - мысленно произнес молодой человек.
"Спасибо. Мне очень не хватало поддержки".
"Дагар тебя не понимал? "
"Не мог, даже если бы хотел".
От этих слов сердце Янека сжалось. От печали за то, что у его друга так давно не было близкого существа, и радости за то, что теперь такое существо у Эргхарга появилось. Он понимает дракона лучше, чем мастер, чем любой хомо обыкновениус.
"Я полечу с тобой куда угодно, - подумал Янек, - только пообещай одну вещь. Я хочу увидеть Арканы".
"Увидишь. Но не сейчас. Не раньше, чем закончится срок моего изгнания".
Янек крепче сжал усы истинно свободного.
"Что это там, внизу?"
Дракон некоторое время молчал, а потом снизился.
"Мы над Ви-Элле. Кажется, хомо обыкновениус называют этот район Синими холмами".
Янек улыбнулся, но тут же прогнал неуместную радость. Ви-эллийские холмы действительно казались синими из-за растущих на них колючек синего чертополоха. Через заросли вела узкая дорога, где едва могли разъехаться две крестьянские телеги, но на севере от дороги отходило ответвление. Совсем недавно здесь продолжили еще один путь, который вел к черным пятнам. Вырубили много растений, свалив их в огромную синюю кучу рядом с целой горой земли.
Вокруг толпился народ. Люди вели себя подозрительно спокойно: не толкались, передвигались медленно, кажется, даже почти не говорили между собой.
"Ниже", - попросил Янек. Он уже начинал понимать, в чем дело, но не хотел верить собственным глазам.
"Похороны, - отозвался дракон, - ничего интересного", - однако спустился, чтобы луноликий мог удовлетворить любопытство.
Янек прикусил губу. Он насчитал три десятка земляных холмов. Это были не просто могилы, а групповые захоронения, под каждой земляной горкой могло лежать до десяти тел.
"Что здесь произошло?"
Истинно свободный вздохнул и потянулся к седоку. Янек расслабился, открываясь дракону, и мир посинел. Молодой человек прикусил губу. Он увидел черные пятна крови, тянущиеся по дороге, беспорядочные следы людей, клочки одежды, зацепившиеся за колючки чертополоха, обломки стрел и пять или шесть не захороненных трупов. Это были мужчины, их лица скрывали куски мешковины, но Янек разглядел светлые длинные волосы у двух мертвецов.
"Это эльфы? "
Дракон не ответил, но молодой человек и сам понял, что прав. Старший народ и хомо обыкновениус дрались. До крови. До смерти. Это была одна из первых ласточек грядущей войны.
- Что же вы наделали?! – закричал Янек. – Что наделали?!
Истинно свободный выпустил огненную струю и поспешил подняться в облака, пока люди не заметили его присутствия. Луноликий замолчал. Он крепче сжал усы своего друга и сглотнул.
"Как долго лететь до того волшебного ключа?" – спросил он.
* * *
Эл'льяонт сразу почувствовал присутствие постороннего. Ирлес поднялся с походной кровати, на которой сидел, и шагнул навстречу полукровке.
- Geliah anenala, Эл'льяонт.
- Geliah anenala hilaan, Ирлес. Что ты здесь делаешь?
Казалось, мальчик не испугался, но он, безусловно, знал, зачем пришел крон. Кроме задания Гланхейла Ландалу нечего было делать посреди миловийской степи на границе с Ви-Элле.
- Я пришел выполнить свой долг, - ответил Ирлес. - Заходи, садись. Не пытайся бежать, моя магия сильнее твоей.
- Я не убегу, - Эл'льяонт опустился туда, где минутой ранее сидел его соотечественник, и щелкнул пальцами. В воздухе зажглись крохотные огоньки, осветившие темное пространство палатки.
Ирлес поднял с пола походную сумку и вытащил заранее заготовленную бутыль.
- Вино отравлено? – равнодушно спросил Эл'льяонт.
Сердце крона дрогнуло. Мальчишка не боялся, будто знал что-то такое, о чем Ландал не догадывался. Тем не менее, крон ответил честно:
- Да.
- Я не стану его пить, - Эл'льяонт посмотрел в глаза Ирлеса. – И вы не сможете меня заставить ни убеждениями, ни силой. Меня защищает предназначение. Я взойду на трон, хочет этого Гланхейл или нет.
- Предсказания Diehaan неоднозначны, за последние триста лет они не сбылись у четырех эльфов. Твое тоже может не сбыться. Ты эльф лишь наполовину.
Ирлес видел, как дрогнула рука Эл'льяонта, лежащая на колене, но больше тот ничем не выдал волнения, словно не боялся стоящего напротив него крона, словно не страшился смерти, словно не замечал бутыли с растворенным в вине ядом, который ему придется выпить.
- А в чем твое предназначение, Ландал? – спросил мальчик. - Что звезда предсказала тебе? Убийство?
- Ничего особенно выдающегося, - опустил глаза крон. - И пока это сбылось лишь наполовину.
- Ты станешь одним из лучших кронов в истории нашей страны. Ты мог получить только такое предсказание. Не нужно спрашивать Diehaan, чтобы увидеть это.
Ирлес опустил глаза. Рука непроизвольно сжала горлышко бутылки, а из груди вырвался едва слышный вздох удивления. Видимо, звезда не ошиблась в полукровке. Он благороден, проницателен и спокоен. Он ведет себя достойно, достойней, чем сам Ландал, мучительно стыдящийся того, что делает.
- Ты колеблешься, - Эл'льяонт говорил негромко, четко выговаривая слова. - Потому что понимаешь неправильность происходящего. Гланхейл не должен был посылать отряд на мои поиски, рано или поздно я бы вернулся домой и поговорил с ним. Но нет, правитель боится.
- Бояться не стыдно, - попытался защитить правителя Ирлес.
- Бояться недостойно, - возразил полукровка. - Нужно принимать все жизненные трудности грудью, а не поворачиваться спиной, пытаясь избежать стрелы судьбы. Гланхейл ошибся, а ты лишь усугубляешь его ошибку.
- Я пытаюсь спасти свой народ от выхолащивания, - произнес Ирлес. – Это высшая цель.
- Это высшая глупость. Крон, неужели ты думаешь, что я могу сделать нечто такое, что навредит старшему народу?
- Не можешь, но сделаешь. Сделаешь первый шаг.
- Кто-то должен, - произнес полукровка и опустил голову.
В его словах было столько боли, что Ландал вздрогнул. Он вдруг увидел ситуацию глазами этого маленького мальчика, которому предназначено стать правителем большой страны. Полукровка боится! И не просто боится! В глазах мальчика затаился настоящий ужас. Эл'льяонт понимает свое предназначение и вынужден принять его, хотя с удовольствием отказался бы от всего, что имеет, и будет иметь, лишь бы обрести надежду на нормальную жизнь. Быть правителем – это не счастье, это обязанность, тяжкая ноша, огромная ответственность и самопожертвование. Далеко не каждый захочет отказаться от жизни для себя в пользу жизни для других, и вдвойне тяжелее, если этот крест взваливает на тебя судьба. Ты не можешь отказаться, не можешь свернуть на другую дорогу, не можешь смалодушничать, потому что так суждено. Втройне тяжело, если знаешь, что твое правление – первый шаг к выхолащиванию, величайшей беде, ожидающей твой народ.
Руки Ирлеса опустились. Как бы повел себя сам крон, если бы вдруг оказался на месте Эл'льяонта? Что почувствовал, узнав, что ему суждено стать правителем и направить страну на дорогу, с которой нет возврата? Сначала отрицание, потом ужас понимания, а в конце смирение. Принятие участи. Выдержал бы он? Не прыгнул бы с обрыва? Не повесился бы на ближайшей сосне? Нет ничего ужаснее судьбы правителя, которого проклянут потомки. А ведь бедному мальчику всего сто четыре года...
- Я никому не желаю твоей участи, - неожиданно хрипло произнес крон. – Тебе больно?
- Больно, - полукровка не поднял глаз, но голос его выдал. – У меня совсем нет друзей. И поддержки.
- Теперь есть.
Ирлес разжал пальцы, бутыль с отравленным вином упала на землю, где тотчас истаяла, оставив после себя поблескивающую стеклом лепешку. Крон встал на одно колено и прижал правую руку к груди:
- Присягаю тебе, Эл'льяонт, как будущему правителю нашей страны. Клянусь защищать тебя и твой народ, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не жалея сил своих до последней капли крови, поступать по совести своей, как подобает настоящему эльфу. Старший народ да не будет стыдиться меня, а мне да не придется стыдиться своего правителя.
Крон замолчал, ожидая продолжения, но мальчик даже не шевельнулся.
- Заверши присягу, Эл'льяонт.
Полукровка поднял голову, его глаза блестели, но голос был тверд:
- Ты точно этого хочешь?
Ландал кивнул. Ребенок поднялся, встал напротив коленопреклоненного соотечественника и положил руки на его плечи. В походке и жестах Эл'льяонта произошло неуловимое изменение, отчего сердце крона забилось чаще. В этот момент обычный мальчик превратился в настоящего эльфа, взрослого мужчину, будущего правителя.
- Принимаю твою присягу, крон Ирлес Ландал, - с достоинством произнес Эл’льяонт. - Да будет наш союз основан на взаимопомощи, взаимоуважении и соблюдении законов Ил’лэрии. Будь моим поданным.
- Первым поданным, - поправил крон, поднимаясь с колена, - будут и другие. Жду твоих приказаний, правитель. Ты позволишь мне сопровождать тебя до границы?
Эл'льяонт кивнул, вновь превратившись в ребенка. В его глазах все еще стояли слезы, и он отвернулся, чтобы вытереть их. Ирлес опустился на кровать и вздохнул.
- Ну что, мой маленький повелитель? Каковы твои ближайшие планы? Как ты собираешься остановить войну?
* * *
Дагар думал, что, найдя сына, сумеет его уговорить сбежать в Арканы, где можно спрятаться рядом с месторождением тильдадильона, и пережить неспокойные времена. Увы, всемилостивейшая богиня Айша отказалась озарить благостным светом разговор дрессировщика и маленького эльфа, и теперь мастер был вынужден принимать настойку пустырника, чтобы хоть немного успокоиться.
Удивительно, как меняется отношение к человеку, когда узнаешь о родственных связях и общей крови. Раньше Дагар и не подумал бы уговаривать мальчика бежать, теперь переживал за него больше, чем за самого себя. За каждым холмом ему мерещились вражеские солдаты неизвестной, но очень грозной армии, которые услышали о предназначении Элиота и решили его убить. Каждую ночь он просыпался от подозрительных шорохов – ему казалось, будто эльфы проникли в палатку сына, и вот-вот выпустят в него свои стрелы. Дагар извелся сам и утомил Элиота, но ничего не мог с собой поделать. Он боялся за своего ребенка.
После первого разговора отца и сына, Элиот представил Дагара королю Сартра.
Фархат принял посетителей в шатре, установленном специально для этого. Фархат сидел на походном троне в парадном облачении и в короне. Бордовый цвет мантии и камзола не подходил королю, делая его лицо еще худее, а отблески самоцветов на широком воротнике увеличивали темные круги под глазами, но смотрелся сартрский правитель внушительно. Дагар поклонился его величеству.
- Рад приветствовать отца моего дорогого Эл'льяонта в нашем скромном лагере, - произнес Фархат.
Удивление появлением нежданного родственника прошло, но дрессировщик заметил тень недовольства на королевском лице.
- Благодарю, ваше величество, - поклонился мастер. - Надеюсь, ваши дни на земле будут столь же долгими, сколь щедро ваше гостеприимство.
- Куда вы направляетесь? – поинтересовался король.
- Я достиг цели своего путешествия, ваше величество. Я ехал за вами, чтобы увидеть сына. Надеюсь, вы позволите сопровождать его в походе.
Ни один мускул не дрогнул на лице Фархата, лишь пальцы непроизвольно сжались в кулаки и тотчас разжались.
- Если этого хочет Эл'льяонт.
Дагар с тревогой посмотрел на сына, но тот улыбнулся:
- Хочу. Нам с отцом нужно о многом поговорить.
- Да будет так.
Фархат махнул рукой, показывая, что аудиенция закончена, и дрессировщик поспешил покинуть негостеприимный шатер.
Он устроился в палатке сына, но большую часть дня проводил в одиночестве. Сартрский король не отпускал от себя Элиота, словно мальчик был его спасением. Поведение Фархата казалось Дагару подозрительным. Возможно, после обретения сына мужчину поглотили отцовские чувства, дремавшие в глубине сердца, и излишняя ответственность превратилась едва ли не в навязчивую заботу и опеку. А возможно, сартрский правитель действительно вел себя чересчур навязчиво. Зачем ему понадобился Элиот? Неужели он знает о его предназначении и хочет этим воспользоваться?
Но гораздо большие опасения вызывал Вильковест.
Дагар наблюдал за полетами первого дрессировщика драконов с неожиданной для себя завистью. Эргхарг никогда не позволял оседлать себя, даже полет показывал очень редко, потому что для этого требовалось единение сущностей. Дагар так и не достиг нужной степени единения со своим истинно свободным, так как не хотел, да и не считал это нужным. Дракон всегда был для мастера просто животным. Полуразумной, хотя и хитрой тварью. Вильковест же, кажется, считал Гаргхортсткора частью себя самого.
Почти весь день, а частенько и ночью колдун парил в облаках над сартрским лагерем, иногда отлучаясь на несколько часов для обзора прилегающих территорий. С высоты ему было видно очень многое. Если начнется война, дракон станет глазами Фархата, сартрский правитель заранее узнает о планах эльфов, об их передвижениях, что даст сартрскому войску огромное преимущество. Именно эта необходимость и незаменимость, вкупе со способностью творить магию давала Вильковесту преимущество над людьми, даже над королем. Первый дрессировщик пользовался чужим страхом, однако с Фархатом держался, словно верный поданный, хотя ему хватило бы одного шевеления бровью, чтобы уничтожить его величество.
Когда сартрская тысяча, получив разрешение, перешла границу Ви-Элле, у Дагара появилось много времени для размышлений - его телега монотонно катилась по территории короля Эделя Седьмого, сопровождаемая солдатами, бряцающими оружием. Вильковест не стал бы помогать людям налаживать отношения со старшим народом, он не просто так идет в страну эльфов, и Фархат для него не более чем пылинка. Когда мастер спросил о колдуне сына, Элиот не смог дать однозначного ответа.
- Вильковест – страшный человек, - произнес мальчик. – У него огромная сила и черная душа. Такой грязи не видел ни один эльф, столько мрака не наберется и в сотне душ самых гнусных разбойников.
- Тогда зачем он идет с Фархатом?
- Чтобы поделить власть, другого ответа я не нахожу. А при его силе и могуществе, возможно, чтобы ее захватить.
- Неужели он нацелен на Ил’лэрию?
- Этого я не знаю, - задумался ребенок, - но страной эльфов никогда не будет править человек, и уж тем более луноликий. А в дела людей мы не вмешиваемся.
У Вильковеста есть все: вечная жизнь, могущество, нет только власти. Дагар не сомневался, что у колдуна достаточно силы, и если отдельные пока еще редкие стычки между людьми и старшим народом перерастут в настоящую войну, погибнут тысячи, десятки тысяч. Старик обязательно этим воспользуется, а возможно, он сам все устроил нужным образом.
Мастер думал об этом, лежа на тюфяке под открытым небом, и смотрел на звезды. Сартрский лагерь спал, лишь вдали виднелся свет сторожевых костров. В охране необходимости не было – ви-эллийцы встретили сартрскую тысячу радушно и присоединятся к Фархату, когда тот будет подходить к границе с Ил’лэрией, однако охранников выставляли каждую ночь – сартрский король всерьез опасался эльфов, которые передвигались быстрее и тише людей. До Фархата дошли слухи о недавней стычке со старшим народом в районе Синих холмов, всего в двух днях пути от нынешней стоянки сартрского войска.
Дагар смежил веки, пытаясь прогнать тревожные мысли и забыться, но ничего не получилось. Он все говорил и говорил мысленно сам с собой, пытаясь найти выход из нынешнего положения и уговорить Элиота скрыться в горах, но, отвечая за Элиота, доказывал, что это невозможно. Для эльфов долг превыше всего.
Неожиданно дрессировщик почувствовал постороннее присутствие. Он открыл глаза, но рядом никого не было, сонную тишину изредка прерывали лишь цикады и далекое ржание коней. Мастер повернулся на другой бок и вдруг услышал в своей голове чужой голос, голос Вильковеста. Колдун говорил с драконом, слова которого, пропущенные через сознание первого дрессировщика, звучали как собственная речь старика.
"Ви-эллийцы присоединятся к нам на рассвете третьего дня, - говорил колдун. – Фархат уверен в своей непобедимости, но он не знает, что его ждет. Как и всех - падение и смерть".
"Его армия сильна, - ответил дракон, - тысячное сопровождение, которое он взял с собой, лишь крохотная часть настоящего войска. И оно уже прошло через Арканы".
"Верно. Гвардал Реймс ведет его через королевство Каюри. Фархат принял условия каюрцев, и те пропустили солдат к границе с Ил'лэрией. До ключевого момента осталось совсем немного времени. Тем не менее даже то войско не сможет помешать мне. Я сыграю свою партию до конца. Следующий эпизод: узнавание истины, лежащей на поверхности. В главной роли король Эдель".
"Ви-эллийский правитель не знает истинного количества сартрских солдат?"
"Это будет сюрпризом для всего Аспергера".
В голосе Вильковеста слышалось довольство, и волосы на голове Дагара зашевелились.
"Они все знают лишь то, что лежит на поверхности, - продолжил колдун, - истинный смысл доступен лишь мне. Я король в этой игре, я переставляю фигуры так, как заблагорассудится, и никто не сможет меня остановить. Объединения королевств, которого так жаждет Фархат, не будет, будет порабощение. Я займу трон, а все остальные искупаются в пыли. Весь человеческий мир будет принадлежать мне, а с помощью полукровки, со временем я займу и Ил’лэрию. Эльфы подчинятся моей воле, иначе я залью их страну их же кровью".
"Ты недооцениваешь старший народ", - выдохнул дракон.
"Это ты недооцениваешь мою силу. Я вижу события на десять ходов вперед. Это я нашел полукровку, который станет следующим правителем старшего народа. Это я нашел эльфа, в чьих жилах хоть и нет крови хомо обыкновениус, но чья душа так же грязна, а помыслы так же уродливы. Это я заставил его выступить против людей и развязал войну. Я знаю, что будет дальше, я сам это спланировал, и никто не сможет меня остановить. Когда сартрские войска соединятся, начнется война, самая длительная и ужасная война тысячелетия. Люди будут умирать сотнями, тысячами, и когда в их легких останется место лишь для мольбы о помощи, я прикажу им подчиниться, и восстановлю мир. Я сяду на трон, и буду править всем Аспергером".
Вильковест говорил что-то еще, но его голос стал тише, а потом и вовсе пропал. Ощущение присутствия постороннего исчезло, зато появился озноб. Дагар поднялся со своего тюфяка и посмотрел в сторону кареты, где допоздна заговорились Элиот и его величество Фархат. Сартрский правитель хотел объединить королевства, чтобы сесть на трон, но он не знает, что является такой же игрушкой, как и все остальные в странной и страшной игре колдуна. Вильковеста следовало остановить. Любой ценой. И, кажется, Дагар знает, у кого есть шанс убить первого дрессировщика драконов.
