- 22 -
Глава 22.
Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что
Начальник Отдела снабжения и продовольствия Хома оказался настоящим "хомяком": зажиточным, предусмотрительным и толстым. Однако его загребущие руки умели не только собирать запасы, но и щедро делиться ими со всеми нуждающимися, в частности, со мной и Ленкой, это я выяснил сразу, как только попал на склад. Хома отвел нас к одному из множества подвальных помещений Бюро, заполненных ящиками, мешками, тюками и коробками самых разных размеров, и широким жестом пригласил внутрь.
– Добро пожаловать в мои владения.
На вид Хоме можно было дать лет тридцать пять, это был полный пышущий здоровьем мужчина с густыми черными усами в простой клетчатой рубахе и холщовых штанах. Он непрерывно улыбался, отчего его лицо казалось еще шире, и держал ладони у груди, в любой момент готовясь схватить с полок "несомненно очень нужную вещь".
На складе Хомы хранилось столько запасов, что хватило бы целому городу; великому множеству продовольствия и вещей позавидовало бы любое бомбоубежище. С видом хозяйским и в то же время озабоченным начальник Отдела снабжения и продовольствия бродил между стеллажами с коробками и причмокивал губами.
– Что главное для перемещенца? – спросил он.
– КЛМН! – улыбнулся я. – Кружка, ложка, миска, нож. Первая заповедь туриста.
– Вы не в туристическую поездку собираетесь, молодой человек, – осадил мою радость складист, – а на поиски могущественного артефакта, поэтому главное – МОПЕД: магия, оружие, план, еда, деньги. И насколько я знаю, у вас имеется только первое. Вы выяснили, будет ли действовать ваша магия в тех мирах, куда отправляетесь.
– Будет, – уверенно кивнула Лаврентьева. – Либо у меня, либо у Сергея. Без волшебства не останемся.
– Тем не менее, я настоятельно рекомендую вам присмотреться к коллекции амулетов.
Хома взял со стеллажной полки один из ящиков и стал вытаскивать оттуда разноцветные бархатные мешочки, внутри которых что-то позвякивало.
– Это – амулет, заряженный боевой заморозкой, – перечислял складист, – В этом – синий смерч, а здесь поисковики. Эти три – определители съедобности растений и животных. Черный мешочек – ночной страж, красные – прямой сигнал бедствия.
Я слушал, открыв рот. Удивительно, насколько широко используются амулеты! Даже если и у Ленки и у меня в одном из миров перестанет работать магия, эти побрякушки здорово облегчат жизнь. Интересно, позволят ли мне взять парочку домой? Надо будет осторожно поинтересоваться у Хомы. Какого-нибудь стража, а лучше боевую заморозку.
– С магией разобрались, – начальник Отдела снабжения и продовольствия ссыпал мешочки в картонную коробку и протянул мне. – Разделите между собой. И учтите, они должны касаться кожи, то есть носить их нужно под одеждой.
Коробка весила килограмма два. Я неодобрительно прицокнул языком и пошел вслед за Хомой.
– Одежда нужна? – поинтересовался складист.
Ленка отрицательно качнула головой.
– Не зима, обойдемся трансформацией.
– Хорошо. Теперь еда, – Хома распахнул небольшую дверцу в конце помещения и пригласил войти. – Советую взять как можно больше.
Продовольственный склад оказался гигантским, с ангар самолета, холодильником. Мой нос мгновенно закоченел, изо рта при дыхании стал вырываться пар, по телу расползлись мурашки и начали забастовку, требуя выделить организму если не шубу, то хотя бы свитер.
– Здесь мясо, тут овощи, через три ряда консервированные морепродукты и фрукты.
Ни мяса, ни фруктов, ни овощей я увидел, стеллажи были заставлены целлофановыми упаковками, внутри которых лежали крохотные, с игральную кость, шарики. Видимо, магический аналог сублимации. Положишь такой шарик в рот, проглотишь, и в желудке окажется баранья отбивная. Или мороженое. А может, наоборот, шарики нужно сначала увеличить, а потом уже есть. Как фильме "Пятый элемент", когда Лилу ставит в микроволновку пустую тарелку, а вытаскивает пятикилограммовую индейку. А что, очень даже удобно: недельный запас еды в одном кармане.
– Рекомендую попробовать новинку: продовольственные колобки "Сытный суточный паек". Племянник разрабатывал, – Хома гордо указал на очередные шарики. – Полный набор калорий и витаминов, неповторяющиеся вкусы, умеренная соленость.
– Попробуем.
Лаврентьева кивнула, и я ссыпал пару горстей колобков в коробку к амулетам. У Хомы здесь поистине настоящее волшебное царство. Надо бы привести пару шариков домой, а то никто не поверит. Да и пригодятся в походе, в дополнение к КЛМН.
– Теперь оружие.
Хома направился к выходу, и я возблагодарил небо за то, что не успел заледенеть.
Дверь, за которой находился оружейный склад, больше всего походила на дверь военного бункера – тяжелая, толстая, выкрашенная зеленой краской, она возвышалась над нами, всем своим видом демонстрируя собственную неприступность.
– Момент, – предупредил Хома и сделал сложный пасс рукой. – Крахтерн тцанге гварх гевард. Эти двое со мной. Тердахт градаст штэлле дахт.
Похоже на немецкий, в том смысле, что язык сломаешь.
Заклинания не оказали на дверь видимого воздействия. Я ожидал, что она откроется или изменит облик, превратившись в деревянную калитку, или вовсе растает, однако Хома вытащил из широких штанин внушительную связку ключей, и потянулся к скважине.
– Зачем на двери замок, если ее охраняют защитные заклинания? – спросил я.
– Если вам нужно будет что-то спрятать, то лучше замков еще ничего не придумали, – пыхтя, ответил Хома, с трудом поворачивая ключ. – Народ у нас что? Народ у нас обленился совсем. Свечи и то с помощью магии зажигают и любую проблему решают перераспределением энергии. О простых вещах уже никто не думает. В вашем мире, кстати, тоже так. Взять, например, как его... комплюйтер. Раньше в уме считали, потом счеты приспособили, а как электроника появилась, думать разучились. А ну-ка, сколько будет два плюс два, умножить на два?
– Восемь, – не моргнув глазом, ответил я, и тут же исправился: – шесть!
– Вот именно! А если перемножить чего придется? За калькулятором полезешь, и не подумаешь, что в уме все можно быстрее сосчитать, если правила знать. Так и с магией. Привыкли все к волшебству, а про физическое, обыденное, забыли. Думаешь, эту дверь кто-нибудь взломает? Неа. Будут миллионы заклинаний перебирать, а ключ поискать не додумаются.
– Но ведь замок и с помощью магии можно открыть.
– Заколдованный? Не выйдет. Так что мои сокровища в полнейшей безопасности.
Ключ, наконец, повернулся, и тяжелая дверь отворилась.
В оружейной комнате было на что посмотреть. Я восхищенно открыл рот и рванул по проходу. На стенах в строгом порядке висели: палицы, булавы, пращи, луки, копья, секиры, арбалеты, ножи и мечи разных размеров. Чуть дальше виднелись стеллажи с огнестрельным орудием. Я даже узнал автомат Калашникова и, глотая слюну, спросил у Ленки:
– Можно мне АК?
Хома хохотнул:
– Оружие, при помощи силы взрыва выплевывающее кусок металла, самое бесполезное из всего, что находится на складе.
– Ничего не бесполезное! – заступился я за земляка. – Самое лучшее! Эти автоматы, между прочим, по всему миру разошлись!
– По вашему миру. А скажи, молодой человек, чем от нежити отбиваться будешь? Прикладом? Мертвяков металл не остановит, вампиров только серебряные пули берут, оборотней – заговоренные, а кикиморам, оркам, лешим и топлякам так вообще никакие пули не страшны.
– Для мертвяков у меня есть файерболы, – я умоляюще посмотрел на Ленку. – Давай возьмем, а?
– Никаких Калашей, – отрезала Лаврентьева
– Для самообороны, – сглотнул я.
– От кого собираешься обороняться? Наша миссия мирная, мы всего лишь путешественники.
– А если найдем Камень преткновения? Если его охраняют? Надо же отбить...
– Если найдем Камень преткновения, первым делом сообщим Люциусу. Наше дело его обнаружить, и не факт, что нам улыбнется удача. Так что выбирай себе похолоднее, и пошли.
Стенды с холодным оружием, конечно, впечатляли, но я постоянно оглядывался на автомат. Девчонки ничего не понимают. С такой штукой мы бы быстро выяснили, кто и что знает о Камне, а мирным туристам никто ничего рассказывать не станет.
Увы, я не имел права голоса, и взял себе короткий меч. Двуручник, конечно, выглядел внушительно, но я реально оценивал собственные силы, больше чем на три–четыре взмаха меня не хватит.
Ленка тоже выбрала себе меч – узкий тонкий клинок длиной сантиметров в тридцать, с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Я ухмыльнулся. Этот экспонат лучше сдать в музей, держать кинжал в руке будет очень неудобно. Однако пусть помучается. В отместку за запрет на огнестрельное оружие.
– Теперь деньги, – сказал Хома, когда мы вооружились. – Проследуйте за мной.
После холодильника и оружейной, я ожидал увидеть комнату, битком набитую купюрами сотен, а то и тысяч измерений, но начальник Отдела снабжения и продовольствия повел нас обратно на продовольственный склад. В углу, освещаемый канделябром с тремя свечками, стоял тяжелый письменный тол. Хома причмокнул губами и выдвинул ящик.
– Всеобщие? – осведомилась Лаврентьева.
– Они самые. Только вчера Сорк прислал новые образцы, и мои ребята внесли дополнения.
– Тридцати будет достаточно, – сказала Ленка.
Хома вытащил из ящика пачку тонких золотых листов и отсчитал тридцать штук.
– Остатки сдать, – предупредил он. – Со всеобщими всегда напряженка, а теперь, когда все Бюро по параллельным мирам разлетается...
– Понимаю, – девушка взяла деньги. – По возвращении я помогу зачаровать пару мешков. Как зачет к практике.
– Принимается, но дипломная все равно с тебя.
– Само собой.
– Последний пункт экипировки, – подытожил Хома, – план. Он у вас есть?
– Приблизительный, – кивнула Лаврентьева. – Мы знаем пункты назначения и цель, со средствами определимся в дороге.
– Тогда желаю удачи.
Хома проводил нас до двери, и я спросил:
– Что за всеобщие деньги? Неужели золотые листы котируются во всех измерениях?
– Не говори глупостей. Это не золотые листы, а бумажные, просто на них наложены специальные заклинания. Название "всеобщие" – условное. Эти деньги приобретают вид купюр той местности, где находятся.
– Значит, Бюро расплачивается золотыми листами?
Лаврентьева улыбнулась.
– Бюро вообще ничем не расплачивается.
– То есть? У вас нет денег?
– Деньги – всего лишь эквивалент хорошему отдыху, интересной работе и возможности делать то, что тебе нравится. Пошли, первая остановка Таэрия.
Но прежде чем спуститься в подвал к дверям-порталам, мы зашли в комнату Лаврентьевой чтобы поделить амулеты и взять дорожные сумки. На прикроватном столике девушки стоял хрустальный шар, испускающий лучи желтого и розового света.
– Вот и инструкция, – Ленка взяла шар, – очень вовремя. Откройся!
Шар потух, почернел, а потом взлетел в воздух и рассыпался на мельчайшие частицы, из которых сложилось трехмерное изображение головы Люциуса.
– Камень преткновения, – начал начальник Отдела устранения последствий, – могущественный артефакт, способный остановить время и повернуть его вспять. С его помощью Тьма может уничтожить все миры, вернуть время к нулевой отметке и начать заново. Она создаст свою Вселенную, подчиняющуюся ее правилам. Не будет ни света, ни добра, ни любви, миры наполнятся ненавистью и кровью.
Люциус нахмурился.
– Тьму нужно остановить. Никто не знает, что представляет собой Камень. В преданиях его называли Полуночным цветком. Когда цветок раскроется, наступит вечная ночь. По легенде у него три лепестка, поэтому Камень наверняка разделили именно на три части, и у Тьмы есть, по крайней мере, две. А теперь положите левую руку на печать и примите благословение Высших.
Ленка послушалась, и я поспешил повторить действие девушки, хотя и опасался, что процедура благословение окажется чем-то вроде армейской присяги.
Изображение Люциуса разлетелось по комнате сотней черных бабочек. Некоторое время насекомые кружили по комнате, а потом облепили нас с ног до головы. Дышать стало трудно: сделаешь вдох поглубже, проглотишь пару жучков, и кто знает, что они наделают там, в легких.
Я задержал дыхание, а бабочки и не думали улетать.
Черт. Я и сам сейчас похож на черта, а еще больше на чистильщика канализации, вылезшего из ямы с гудроном.
Дышать хотелось все сильнее.
Я взмахнул рукой, пытаясь согнать наглых тварей, но они даже не трепыхнулись. Ладно, пойдем на крайние меры.
Подняв ладонь до уровня лица, я оторвал несколько насекомых от носа и вдохнул.
Черт! Дважды черт! Пару бабочек я, кажется, размазал. И пахнут они далеко не бабочками! Вот тебе и благословение!
Я оглушительно чихнул, и черные паразиты облаком взвились под потолок.
– Нужно поделить амулеты, – предложила Лаврентьева.
Ей мерзкие насекомые никаких неудобств, видимо, не доставили.
Я вытряхнул амулеты из коробки и вытащил их из мешочков. Безделушки походили на китайские подвески, продающиеся в любом магазине подарков. Вешать их на шею было смешно и неловко, к тому же они холодили грудь – амулеты не согрелись под одеждой, тепло тела не передалось заколдованному металлу.
– Если бы не строгие наставления Морфеуса, – призналась Лаврентьева, – ни за что не взяла бы с собой все эти амулеты. От них больше проблем, чем помощи, единственное, для чего они действительно годятся, так это для обмена. Некоторые дикари очень любят разнообразные побрякушки.
– Разве их магия хуже твоей? – возразил я. – По-моему, амулеты – это большой плюс, они здорово облегчают жизнь, да и чужими заклинаниями пользоваться проще, чем тратить собственную силу. А если учесть, что я знаю всего несколько заклинаний, да и ты не достигла вершины мастерства, эти игрушки нам пригодятся.
– В этом весь вред: начинаешь на них надеяться. Чужой магией пользоваться намного сложнее, чем собственной. Свою ты хотя бы контролируешь, а если уж выпустил из амулета энергию, загнать обратно не сможешь, и перенацелить не получится. Так что мой тебе совет, будь с ними поаккуратнее, и пользуйся только в исключительных случаях.
– Но если придется ночевать посреди леса, мы выставим стража?
– Выставим, – согласилась Лаврентьева. – Пошли.
Мы спустились в подвалы Бюро, прошли по коридору с металлическими дверями, украшенными сияющими золотом пентаграммами, и остановились у одной из них.
Странное дело, перемещение в иное измерение стало для меня обыденностью, привычным делом, вроде утренней чистки зубов или шнурования кроссовок. Ощущение чуда испарилось, волшебство стало казаться таким же естественным, как электричество, хотя еще две недели назад я и помыслить не мог об иных мирах, демонах, призраках и оборотнях, а магию считал выдумкой фантастов. Теперь же я находился черт знает где, в неизвестном измерении и чувствовал себя лягушкой–путешественницей, прыгающей из одной сказки в другую.
– Готов? – спросила Ленка и взяла меня за руку.
– Готов, – ответил я и по спине пробежали мурашки.
Отчего? Уж явно не оттого, что меня привычно рвануло вверх. Память услужливо подсказала ответ: порталы Бюро перемещают только лиц с печатью или тех, кто находится с ними в физическом контакте. На моей груди невидимым магическим светом сияет печать, а значит, необходимости браться за руки, нет. Ленка наверняка знает это, но все равно взяла меня за руку.
Додумать я не успел. Серая дымка, окутывающая перемещенцев во время прыжка, рассеялась, пространственные нити исчезли, и я увидел Таэрию.
Это место мне сразу не понравилось. Может, воздух здесь пах иначе, чем в Ленории и Черной Мирне, может, не ощущалось того деревенского спокойствия, что присущ Гальдиву, а может потому что совершенно некстати вспомнились слова Ленкиного клона о том, что девушка обязательно вернется в Таэрию и примет предложение руки и сердца принца Власилиана.
Портал перенес нас на окраину небольшого городка. Если бы вместо царства короля Радомира Семнадцатого я попал сюда, это произвело бы на меня неизгладимое впечатление. Малый Мол выглядел обычной деревней, каких полно в наших глубинках, и единственным отличием от каких-нибудь Орловских Двориков, был королевский дворец, а Таэрия походила на городок в табакерке. Аккуратные двух- и трехэтажные домики с красными черепичными крышами, были обнесены низкими заборами, способными преградить путь разве что карликовому пуделю; дороги были не просто протоптаны сотнями сапог, но вымощены булыжником. Да и сами люди здесь казались взрослее, увереннее и сильнее всех, кого я успел увидеть в параллельных мирах. Возможно, это влияние города. Цивилизация делает людей ответственнее и серьезнее.
– По уровню развития Таэрия относится к категории СП–63, что означает "средневековый продвинутый", – пояснила Ленка.
Я кивнул, рассматривая виднеющийся вдали королевский дворец. Он, как и вся Таэрия, мне не понравился. Крепкий, плотно сбитый замок по периметру окружала высокая стена с сторожевыми башнями. Окруженный широким рвом, он, словно одинокий зуб во рту старухи, торчал над городом, напоминая жителям столицы об их ничтожности и малозначимости.
Подумать только, Лаврентьева могла бы сейчас сидеть за этими серыми каменными стенами и, устало облокотившись на ручку трона, поедая виноград, топать ногой, обутой в алые сафьяновые туфельки, в такт собственным невеселым королевским мыслям. Какой-нибудь шут в это время описывал бы ее неземную красоту, а его величество Власилиан, к этому времени уже наверняка ставший королем, подавал бы супруге незаметные знаки, сигнализирующие о его желании поскорее остаться с ней наедине.
– Что-то мне совсем не хочется во дворец, – пробормотал я.
– А кто сказал, что мы пойдем во дворец? – Лаврентьева откинула с лица светлую прядку. – Мы ищем Камень преткновения или тех, кто что-то о нем знает. Его величество слаб умом, его высочество – коленями, они нам в поисках ничем не помогут.
– Вот и хорошо. И куда тогда нам следует идти?
– В Валаафьев сад, это недалеко отсюда, минут пятнадцать. Именно там я дралась с колдуном, когда числилась простой попаданкой.
Я открыл рот и последовал за Лаврентьевой. Признаться, факт драки с могучим волшебником я упустил, а ведь Ленка совершила подвиг: спасла королевство от гибели. Пусть это было продуманной постановкой с кучей страхующих лиц из Бюро и тайных охранников, но Лаврентьева действительно победила.
Мы направлялись прочь от города, в который так и не зашли. Я не жалел, ибо виднеющаяся впереди роща казалась привлекательнее дворца. Молодые деревья радовали глаз зеленью, росшие в беспорядке кусты, усыпанные мелкими красными цветами, пахли медом, природа дарила умиротворение.
– Соберись, – предупредила Лаврентьева. – Место там не очень приятное.
– Что там может быть неприятного? Или труп еще не похоронили?
– Трупа нет, но... ты сам все увидишь. Приготовься.
Мы прошли рощицу насквозь и вышли в поле.
Когда-то здесь сеяли пшеницу, перепачканные черноземом пахари прикрикивали на бредущих за плугом быков и поглядывали на солнце, ожидая обеда. Дочери, приносящие отцам–пахарям ржаные лепешки и кувшин молока, заливисто смеялись и гладили отдыхающих в тени фыркающих животных. Сейчас здесь все было выжжено.
На километр вокруг не росло ни единого стебелька, ни одной травиночки. Огненная смерть опалила землю, слизнув с ее лица все живое, подбираясь к самим истокам бытия, но не смогла уничтожить память. Она обрушилась на меня, едва я ступил на обугленную землю. Перед глазами потемнело, словно я смотрел на мир сквозь плохие солнечные очки, на грудь навалилась тяжесть, воздух не захотел входить в легкие, превратившись в тягучий кисель. Мир замер, исчез даже ветер, только Ленка вытянулась в струнку, закрыла глаза и запела.
- 22 -
