- 23 -
Глава 12. Убить!
Узнав о причине, по которой Гланхейл собирал отряд добровольцев, Тэл’льяин сам упросил правителя поставить его во главе экспедиции. Его время пришло, как и было обещано…
Гланхейл сначала отказал, но потом согласился, все же Тэл’льяин был самым старшим и мудрым из эльфов Ил'лэрии. Тэл’льяин знал слабые стороны правителя и умел убеждать.
- Надеюсь, - произнес Гланхейл, - ты правильно понимаешь ситуацию. Я не собираюсь сидеть на троне вечно и ничего не имею против своего преемника, но им должен стать настоящий эльф. Под настоящим я подразумеваю не только чистоту крови, но и чистоту помыслов. Эл'льяонт приведет наш народ к гибели, выхолащивание затронет каждую семью, в конечном итоге, магия исчезнет, а наши потомки сольются с людьми. Полукровку нужно найти и уничтожить.
- Понимаю, - Тэл’льяин осклабился, отчего его красивое лицо приобрело выражение, свойственное людям, занимающимся грабежом и разбоями. – Не волнуйся, Гланхейл, мы его не упустим, можешь на меня рассчитывать.
- Ты ни разу не подводил ни меня, ни моего отца, - кивнул правитель, - Khala eriler liehn!
Эльф принял благословение и возглавил отряд из десяти эльфов. Но он рвался найти мальчишку не потому, что беспокоился за будущее народа, а потому, что здесь были затронуты его личные интересы.
Первую причину можно назвать простой и банальной. Полукровка был сыном Кьолии, женщины, которой он безуспешно добивался многие годы, и даже сделал официальное предложение. Гордячка отказала, предпочтя одному из самых уважаемых эльфов обыкновенного смертного. Эл'льяонт был сыном греховной межрасовой любви.
Тэл’льяин хранил обиду в сердце, но до недавнего времени и не подозревал, как сильно хочет отомстить Кьолии. Возлюбленный эльфийки давным-давно гниет в земле, но его сын служит вечным напоминанием о давней любви. Он убьет Эл'льяонта, уничтожит память о безвестном хомо обыкновениус, который оказался лучше самого уважаемого эльфа Ил'лэрии, и снова придет к Кьолии. Но теперь он не будет валяться у нее в ногах, он будет гордо взирать на сломленную горем женщину. Гордячка пожалеет, что отвергла Тэл’льяина. А он ко всему прочему получит благодарность и вечную признательность правителя.
Вторая причина была не так проста, и Тэл’льяин держал ее в строжайшей тайне, ни разу ни с кем не поговорив и даже не намекнув на истинные обстоятельства, толкнувшие его на поиски преемника Гланхейла. Он слишком хорошо понимал, что поставлено на кон: не только далекие и абстрактные жизни потомков старшего народа, но и его собственная шкура. И она значила для него больше.
Правитель не назвал миссию мирной, поэтому Тэл’льяин легко заключил сделку с собственной совестью. Он шел убивать, он отправлялся на войну, и постарался, чтобы каждый из его воинов это уяснил. Правда, мотивы выбрал иные, не те, которыми руководствовался сам.
- Мы не просто ищем мальчишку, мы боремся за собственное будущее, - произнес эльф, когда его маленькое войско подошло к границе с О-шо. – Правитель дал нам добро на убийство, мы не должны подвести свой народ. Надеюсь, вы понимаете, что полукровку следует уничтожить.
Тэл’льяин оглядел своих воинов и остался доволен. Все, как на подбор, рослые, статные, с чуткими ушами, внимательными глазами, их руки не дрогнут, натягивая тетиву.
- Наша миссия не так проста, как может показаться на первый взгляд. Гланхейл отправил на поиски Эл'льяонта крона Ирлеса Ландала, и обязал меня связываться с ним раз в декаду. Однако наши дорожки не пересекутся. Ирлес будет искать следы полукровки, исследуя возможный путь, которым он двигался, это все равно, что пытаться выбраться из лабиринта, последовательно обходя каждую его ветку и заглядывая во все тупики подряд. Мы же разрушим стены, пробьем брешь и выйдем из лабиринта кратчайшим путем. Мы проверим всех десяти-одиннадцатилетних человеческих отпрысков. Это займет много времени, но гораздо эффективнее, чем пытаться поймать мышь за хвост16). Есть вопросы?
- Почему мы не можем воспользоваться магией? – спросил Рильбест, один из лучших лучников Ил’лэрии.
- Поисковые заклинания не сработают, - ответил Тэл’льяин. – В полукровке слишком мало магии, наша земля не защищает его, а сам он ушел из Ил'лэрии слишком давно, чтобы мы смогли найти хотя бы один след. Мы узнаем его только когда найдем.
- По ушам?
- По остаткам магии, - пояснил Тэл’льяин. - Полукровка не выхолощенный, хотя и чрезвычайно слабый. Помните, вы не должны его жалеть. Перед вами не ребенок, но будущий вождь, который поведет наш народ к пропасти и смеясь будет наблюдать, как мы один за другим отдаем свои жизни ради тех, на кого всегда смотрели, как на недостойных. Вы хотите слиться с хомо обыкновениус? Хотите потерять магию? Хотите умирать, не дожив и до пятисот? До трехсот? До ста лет? Тогда я даю вам последний шанс. Возвращайтесь домой. Иначе... вам придется смочить свои стрелы кровью.
Тэл’льяин замолчал. Ни один из его воинов не шевельнулся, все понимали, какую важную миссию возложил на них правитель.
- Прекрасно, - Тэл’льяин поправил притороченный за спиной лук, и первым перешел границу.
Только эльфы умеют передвигаться так быстро и тихо, что смертные не замечают их появления. Это не дано ни одному живому существу, даже наделенные магией драконы выдают свое появление дыханием.
Отряд Тэл’льяина бесшумно пересек границу с О-шо, оставшись не замеченным ни постовыми пограничниками, ни конными разъездами, ни торговцами, покупающими право посетить Ил'лэрию, чтобы приобрести у старшего народа заряженные магией безделушки. Карты соседних с землей старшего народа королевств: О-шо, Ви-Элле и Рахана у эльфов были, поэтому они, не сговариваясь, направились к ближайшему поселению.
Шанс найти полукровку непосредственно рядом с Ил'лэрией чрезвычайно мал, но как следовало из эльфийской мудрости, чтобы что-то спрятать, необходимо поместить это на самое видное место. Исключить возможность того, что беглец скрывается на границе О-шо, не проверив, слишком рискованно, поэтому Тэл’льяин снова напомнил своим товарищам о необходимости тщательного осмотра территории.
Первая приграничная деревенька оказалась достаточно большой, но очень бедной. Даже в самых захудалых районах Ил'лэрии Тэл’льяин не видел подобной нищеты. Покосившиеся, наполовину вросшие в землю домики почернели от сырости и времени, заборы устало опирались на разнокалиберные доски-костыли, которые, казалось, упадут, стоит до них дотронуться. Жители носили темную грязную одежду, и месили босыми ногами грязь, которой обозначалась дорога, ведущая через поселение. Радовали глаз только тщательно ухоженные огороды, где созревали томаты и кабачки, рос картофель и зеленел лук, да дети, которые еще не умели печалиться.
- Эй! – позвал Тэл’льяин одного из мальчиков, бегавших вдоль дороги и размахивавших палками. – Подойди!
Светловолосый мальчуган без страха приблизился к эльфам.
- Как тебя зовут? - ласково обратился Тэл’льяин к ребенку.
- Тимка. Дяденька, а вы вправду эльф? Умеете делать фокусы?
Тэл’льяин протянул руку и положил ладонь на плечо ребенка, пальцы второй сложил в знак Аргароха, и кисть превратилась в живой факел.
- Здорово! И что, совсем не жжется?
Мальчишка смотрел на пляшущее пламя с открытым ртом, а Тэл’льяин потянулся к сознанию ребенка. Нет, он не тот, кто им нужен.
- Не жжется.
Тэл’льяин отступил.
- Скажи, Тимка, среди твоих знакомых есть кто-то, кто может делать что-то подобное?
- Нет, - качнул головой ребенок. Его глаза все еще были широко открыты, ведь он впервые в жизни увидел настоящего эльфа, который сотворил настоящее чудо.
- Приведи ко мне всех своих друзей, - попросил эльф, - я покажу еще один фокус.
- Сейчас!
Паренек умчался, а Тэл’льяин сморщился. Он чувствовал себя грязным, прикоснувшись к этому вшивому отпрыску рода человеческого. Причем грязным не только внешне – руку можно вымыть, - но и внутренне. Окунаясь в глубины сознания ребенка, эльф ожидал почувствовать радость жизни, свободу, счастье, беззаботное веселье, все то, что присуще детям старшего народа, но ощутил совсем не это. Чувства человеческого детеныша напоминали чувства детей эльфов очень отдаленно, они были слабыми, приглушенными, частично перекрытыми непонятными тревогами и переживаниями, испачканными глупыми волнениями, беспочвенными опасениями, вымазанными грязью подлости, лживости и порока. Тэл’льяин понимал, что люди и эльфы отличаются друг от друга очень сильно, и, сталкиваясь, обращают в первую очередь не на сходства, а именно на различия, но в этом ребенке было чересчур много гнили. Несопоставимо больше, чем в сотне маленьких детей старшего народа. Тонкий, едва ощутимый душок испортил целую душу! Самое дорогое, что может быть у живого существа!
Эльф махнул отряду, чтобы его товарищи сами разобрались с остальными детьми, и отправился к колодцу. Ему просто необходимо вымыть руку, которая касалась плеча хомо обыкновениус, и умыться, чтобы ледяная вода загнала память о червивой сущности человеческого отпрыска в самые дальние уголки.
Тэл’льяин умылся, стараясь не думать, что ведра и ворота колодца касались руки тех, чьи души еще грязнее души маленького представителя иной расы, и даже не обернулся, когда за спиной послышались радостные детские выкрики.
Когда вдоволь насмотревшиеся на эльфов хомо обыкновениус разбежались по домам, Тэл’льяин вытащил из-за пазухи серебряную цепочку, на которой висела человеческая монетка в пять ге. Эльф подышал на нее и потер, чтобы активировать волшбу. Этот волшебный маленький помощник сделает свое дело: придаст словам своего хозяина весомость и значимость, а заодно наполнит головы слушателей туманом. Все, что скажет Тэл’льяин в ближайший час, станет для его отряда нерушимой истиной, долгом, не выполнить которое подобно смерти.
Эльф подошел к отряду.
- Среди них нет того, кого мы ищем, - произнес Рильбест, самый старший в отряде.
- Скажи, - спросил Тэл’льяин, – ты почувствовал то же, что и я? Или тот человечек...
- Не исключение, - отозвался эльф. – Они все грязные, гнилые, смрадные. От них несет затхлостью и смертью. Нам нужно привести себя в порядок и кое-что решить.
Остальные закивали головами.
Тэл’льяин улыбнулся. Кажется, его маленький волшебный помощник уже начал действовать, ведь волшба попала в благодатную почву - эльфы из его отряда и сами думали о том, что хотел предложить их командир.
- Наша миссия упростится, и путь укоротится, - произнес Тэл’льяин. – Не вижу причин, чтобы не пойти на это. Uahial liert saalath17).
- Uahial liert saalath, - отозвались эльфы.
- Pabiah rellahia mhaela bihaliah18). Возражения есть?
Эльфы ответили молчанием. Возражений не было. Больше никто не хотел прикасаться к человеческим детенышам. Ни один эльф не сможет вынести подобной пытки, которая будет повторяться изо дня в день долгие недели и месяцы. Они изменят планы и уничтожат полукровку быстрее.
* * *
После того, как кибитка выехала из Селиверстова Лога, с дрессировщиком и его учеником не произошло ничего интересного. Первая деревенька, где они заночевали, Янеку не понравилась, хотя он и отдохнул на соломенном тюфяке и подкрепился душистыми горячими щами, сваренными сердобольной селянкой. А дальше потянулись бесконечные степи.
Путешествие по дорогам нравились плотнику все меньше и меньше. Сартрские земли не отличались разнообразием пейзажа, а кони, хоть плотник и подгонял их, тянули кибитку слишком медленно. Глаза не отдыхали, взирая на однообразные холмы и высящийся далеко на севре лес, взгляд не цеплялся за одинаково-зеленые кустарники, искал яркие пятна, но самым ярким и красочным в этой стране было небо. На него плотник смотрел чаще и дольше, чем на землю.
Облака, похожие на перья чудо-птиц, величественно проплывали по небу, спокойные, свободные, неторопливые. Янек завидовал им и Эргхаргу, парящему в вышине, срывающемуся в пике, взлетающему к самому солнцу, кружащему над землей, словно бог. Он тоже хотел услышать свист ветра в ушах, ощутить его ласковую силу, когда теплые струи обдувают тело, насладиться спокойствием и свободой.
Молодой человек чувствовал себя заполненной пушечными ядрами бочкой, которой суждено катиться по дороге, а он хотел в небо. Только драконы знают, что такое истинная свобода, только они с легкостью преодолевают тяжесть своего тела, разрывая невидимые цепи сил, которыми земля удерживает на себе своих питомцев. Только драконы способны преодолевать огромные расстояния с умопомрачительной скоростью, не опасаясь никого и ничего. Они сами выбирают свой путь, не подчиняясь законам и обстоятельствам.
Иногда Эргхарг разговаривал с Янеком и дважды делился своими ощущениями, позволяя человеку проникать в собственное сознание. Однако плотник чувствовал, что этого недостаточно, дракон открывался не полностью, утаивая нечто важное, нечто непонятное, таинственное, а оттого притягательное. Нечто драконье. Молодой человек не настаивал на раскрытии тайны, но страстно желал приоткрыть завесу, чтобы получить возможность еще сильнее сливаться с Эргхаргом, еще глубже проникать в его сознание, еще полнее ощущать все, что чувствует истинно свободный.
- Кажется, - негромко произнес Янек, всматриваясь в синеву небосвода, - я понимаю твою зависимость от и-ши. Я и сам уже почти завишу от тебя. Как бы я хотел хотя бы на минутку поменяться с тобой местами! Взмахнуть крыльями, взлететь, взглянуть на землю свысока, забыть о том, что я всего лишь букашка...
Эргхарг не ответил.
Кибитка приближалась к первому сартрскому городу, Тарсу. Стали попадаться засеянные поля и крохотные домики выселок, которые постепенно сменялись добротными крестьянскими избами. Дагар сменил ученика на козлах, и Янек рассматривал сельских жителей, откинув матерчатый полог кибитки. Чем ближе они подъезжали к городу, тем богаче становились поселения и чище и опрятнее жители. Молодой человек рассматривал незнакомцев, отмечая про себя, что местная мода совершенно ему не нравится. Женщины одевались чересчур ярко, а мужчины напротив, словно мыши. Их серые штаны и обтягивающие внушительные животы жилеты делали их похожими друг на друга, однако отличить состоятельных господ было легко. Люди побогаче носили на головах картузы, а на поясах золотые цепочки, к которым крепились кожаные кошели.
"Идеальное место для карманников", - подумал Янек.
"Кто такие карманники?" – заинтересовался Эргхарг.
Дракон не полетел к поселку, чтобы не пугать жителей, он преодолеет это расстояние ночью, и будет ждать путников на противоположном конце дороги, через десятки тереллов, по ту сторону города, до которого они доберутся только завтра.
"Это воры, люди, которые без спроса берут чужое".
"Разве это запрещено?"
"Каждый сам по себе".
"Странно. В Арканах нет единоличного владения. Все, что мы имеем – общее, я могу пользоваться любой вещью, летать, где пожелаю", - отозвался дракон и исчез.
Янек вздохнул. Эргхарг часто упоминал горы, и молодой человек из крохотных, словно песчинки, рассказов дракона о своей стране, постепенно складывал картинку. Правда, большей частью это были разрозненные куски мозаики, но чем больше их набиралось, тем сильнее плотнику хотелось посмотреть на знаменитые горы. Как живут драконы? Есть ли у них дома или другие постройки? Чем занимаются, кроме того, что летают в небе и поджидают забредших в Арканы путешественников?
Пока же он наблюдал за жизнью сартрцев и не находил ничего интересного. Обычное поселение недалеко от крупного города, в каких Янек не раз останавливался чинить крыши, ремонтировать телеги и латать изгороди.
Не таким ему представлялся приезд в первый настоящий чужеземный город в качестве ученика дрессировщика. За кибиткой должна была катиться телега с драконом, местные ребятишки должны были не сторониться угрюмого незнакомца, подстегивающего кнутом коней, а бежать следом и радостно вопить, указывая пальцами на Эргхарга. И дракон должен был лежать в клетке, притворяться спящим, и изредка выпускать из ноздрей дым, а не бросить своих луноликих, скрываясь от посторонних взглядов.
Солнце садилось. Тени удлинились, и Янек понял, что добраться до города к ночи они не успеют. Дагар снова станет стучаться в двери самых бедных домов очереднойдеревеньки, чтобы переночевать и дать коням отдохнуть за умеренную плату. Будь воля Янека, он выбрал бы дом среднего достатка. Беднякам обычно нечего предложить путешественникам, а богачи не склонны зарабатывать, пуская на постой подозрительных незнакомцев, но Дагар упрямо выбирал самые скромные домики, хотя недостатка в средствах дрессировщик не испытывал.
Мастер велел Янеку сесть на козлы, а сам подошел к ближайшей хибарке. Громко постучав в дверь, Дагар вошел в дом.
- Хозяин! – донесся до молодого человека голос дрессировщика. – На постой пустишь?
Это был уже четвертое или пятое жилище, с жителями которого мастер пытался договориться о ночлеге. Увы, каждый раз Дагар возвращался к кибитке ни с чем.
- Какие здесь черствые, бессердечные люди! – возмущался дрессировщик. – Ни один не подумал впустить усталых путешественников.
- Просто вы предлагаете сущие гроши, - откликнулся плотник. – Предложите больше, и нас пустят.
- А ты не считай чужие деньги! – разозлился дрессировщик. – Я кормлю тебя, обучаю и везу, а ты пока ничего не заработал! Это я плачу за твой ночлег! В твоих интересах, чтобы я заплатил как можно меньше!
- Я мог бы ночевать под открытым небом, - предложил Янек.
Он вдруг понял, что действительно хотел бы спать, не чувствуя над головой тяжесть крыши, не ощущая боками крепость окружающих стен, не вдыхая спертый воздух. Спать, как истинно свободный, это прекрасно. Твоим одеялом будет служить теплый ночной ветер, подушкой – мягкие луговые травы, а над головой, медленно поворачиваясь, будет висеть черный бархатный купол, усеянный серебряными вишнями звезд.
- Вот еще, - фыркнул Дагар. – Я не настолько жаден, чтобы мой ученик ночевал во дворе, словно собака. Трогай! Постучимся в последний дом и, если нас не впустят, заночуем в кибитке.
- Если не удвоите плату за постой, придется ночевать под открытым небом, - предупредил Янек, заранее зная исход.
Ожидания оправдались: дрессировщик вышел из последнего дома на краю деревеньки ругаясь и плюясь.
- Отъедем подальше, - предложил Янек, - и разведем костер.
- Как можно дальше от этих проклятых Ярдосом жадюг! Пусть их покарает богиня доброты и благожелательности за скаредность и бессердечность!
Мастер забрался в кибитку, плотник тронул поводья, и кони покорно двинулись в путь. Ругательства дрессировщика доносились до Янека до самых сумерек, когда они, наконец, проехали огороды и выехали на окраину небольшой рощицы.
Дрессировщик занялся лошадьми, а Янек разжег небольшой костер, собрав валяющиеся под деревьями сухие ветви.
Пламя разогнало полумрак и в то же время подчеркнуло сгущающуюся мглу. Плотник посмотрел в небо, но знакомого силуэта не увидел. Ночевать под открытым небом без защиты дракона было страшновато, и Янек постарался думать о мрачных громадах деревьев, как о растениях, а не как о зловещих фигурах сказочных великанов-людоедов.
- Зловонная пасть поганого Ярдоса! – выругался Дагар, споткнувшись о корень дерева. - Пусть и вас однажды не пустят на порог, когда дом ваш сгорит, а овцы и коровы сдохнут от голода!
Янек хмыкнул. Он развернул холстину, где были спрятаны запасы соленого мяса, хлеб и лук, и вздохнул. Все-таки человек слишком зависит от... всего. Даже от еды. Он вынужден делать запасы, чтобы не умереть с голода во время поездок, останавливаться там, где смог бы купить провизию и квас, и путешествовать, придерживаясь дороги. А драконы едят, когда хотят, – их кормит земля; останавливаются там, где понравится, - они не связаны деньгами; летают там, где заблагорассудится, - их дорога все небо!
16) Пытаться поймать мышь за хвост – делать бесполезную и трудную работу (эльфийская поговорка).
17) Дело превыше всего (эльф.).
18) Нужно пожертвовать меньшим, ради большего (эльф.).
- 23 -
